Дмитрий Соколов-Митрич. «Русское устье. Мой репортаж в "Гео"»
http://community.livejournal.com/russkij_sever/141520.html 1570 год. Великий Новгород времен Ивана Грозного. Зверствует Опричнина. Тысячи новгородцев садятся на корабли и уходят по северным морям на северо-восток в надежде обрести свою обетованную землю. Продвигаясь вдоль побережья, они заходят на зимовье в устья северных рек, многие остаются там навсегда. Почти все подобные поселения со временем были либо уничтожены эпидемиями, либо вырезаны местными племенами, либо полностью ассимилировались с ними. Исключение — поселок
Русское устье, расположенный на северо-востоке Якутии в устье реки Индигирки. Среднегодовая температура—минус 15, летом около нуля. «Местные русские» (так обозначена их национальность в паспорте) не сильно изменились с тех пор, как покинули Великий Новгород 5 веков назад.
Дмитрий СОКОЛОВ-МИТРИЧ
Спецкор «Известий», специально для «Гео»
Старик и время
--
Перво ниохто не был, ни людей, никого, бул только дух на небесах, и от этого духа основался человек, и он там жил, на небесах. Он думает, этот человек: должна ведь быть жемля. Он посмотрел вниз—а там моро—и увидел: чего-то чернеет одном мести. Вот он к нему жближился, этому месту, и увидел: гагара на море плавает. Стал он ш ней баять (он тоже, этот гагара, как швятой): «А ты знаешь, агде жемля лежит?»—«Я думаю, внутри есть, очень далеко», -- отвечат гагара.—«Как-нибудь не могом ли достат жемли?» – человек шпрашиват... Старик Шахов обмакнул юколу в соль, глотнул чаю, прикурил потухший «Беломор» и просто посмотрел на меня:
-- Понимаешь хоть о чем я говорю?
-- Со слуха как-то не очень. Может, на русский перейдете?
Старик рассмеялся.
-- А я и говорю на русском. Если я баять начну по досельному, вообще иностранцем стану.
Потихоньку Иннокентий Иванович все-таки подстроился под мою речь и заговорил почти без акцента.
-- Гагара нырнул и долго его не было, наконец выплыл—пустой. «Есть, говорит, земля, но достать сил не хватило». Тогда дух прибавил ему силы—и вынес гагара землю на себе. А дух взял ту землю и дунул по всему свету. Где упало больше, там стали горы, курганы, где меньше—суша, а море морем осталось.
Это Священное писание по-русскоустьински. Четыреста лет его передавали из уст в уста от поколения к поколению, что-то забыли, что-то добавили. Шахов рассказывал его не меньше часа. Про то, как гагара стал строить престол выше, чем у духа и пришли к гагаре апостолы с предупреждением. Про то, как гагара их не послушал и тогда сдунул дух гагарин престол в море и сказал: «Будь ты Сатанаил!» Такая вот «Книга Бытия».
В тихом балагане
Шахов один из самых старых жителей Русском устье. Он живет в Лабазном—это самая дальняя русская заимка на Индигирке. От нее 30 километров до Северного-ледовитого океана, но его холодное дыхание чувствуешь даже здесь. Иннокентий Иванович поселился в Лабазном в 1940 году, когда ему было 15 лет, и с тех пор живет безвыездно. 65 лет одиночества.
Всего в протоках Индигирки разбросано 29 заимок и на каждой свой иннокентий иванович. Большой поселок многие местные русские навещают лишь для того, чтобы сдать рыбу и решить какие-нибудь вопросы. Так было всегда.
Если заменить у берега моторку на традиционную русскоустьинскую лодку-ветку, то заимка Шахова будет выглядеть так же, как век, и два, и три назад. Юрта, лабаз для хранения сетей и грузил из мамонтового бивня и несколько шалашей из бревен. Дрова здесь ценятся на вес золота. Их река приносит весной с верховьев, и если в этот период заболел или просто поленился, можешь тут же ложиться и помирать. Иногда бревна сами собой собираются и плывут по реке большим скопищем. Это называется Божий плот.
Юрта (ее еще называют балаганом) – традиционное жилище местных русских. Это полуземлянка-полуизба, очень тесная и душная, поскольку окна в ней не открываются, а дым из камелька, что в углу, без всякой трубы уходит в отверстие в крыше. Она сложена из вертикальных бревен, сверху покрыта кусками дерна, а щели между ними замазаны глиной. Раньше вместо стекол в окна вставляли налимью кожу, а зимой – толстый кусок льда. За день лед изнутри покрывался инеем, который каждое утро соскребали специальным скребком. Помните у Пушкина: «Жил да был старик со своей старухой у самого синего моря. Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года». Это он про балаган.
-- Иннокентий Иванович, а вам тишина не мешает?
-- А здесь не тихо. Здесь ветер с океана все время дует.
-- А тоска?
-- Тоска – это смерть. Если затоскуешь, тут же помрешь. Сейчас просто рыба уже прошла, а то, думаете, баял бы я тут с вами. У нас пословица такая есть: «При худе худо, а без худа—гаже того».
Ояви Наутро, при хорошем свете я обнаружил в сенцах у Иннокентия Ивановича лук и стрелы.
-- Вы спортом, что ли, занимаетесь?
-- Почему спортом? -- обиделся Иннокентий. – Это настоящий, охотничий лук. В молодости я с ним охотился, ружья тогда еще в диковинку были. Но перво-наперво это знак ояви.
Иннокентий Иванович имеет в виду, что он – это не он, а брат его Павел, который умер 12 лет от роду, накануне рождения Иннокентия. И, умирая, сказал маме: «Вот мои лук и стрелы и нож, -- он уже охотился к тому времени, -- сохрани их, они еще пригодятся. Мама их в амбар положила—так они и лежали там, пока Кеша не подрос. И вот однажды он потянул маму за рукав в амбар: «Пойдем, мама. Мое там лежит». И взял эти лук и стрелы. И тогда она поняла, что Иннокентий—ояви Павел. В Русском устье такое переселение душ очень популярно. В каждой семье есть свой ояви. Их так и называют: ну, например, Рустина Черемкина, по батюшке Ивановна ояви Евдокия. А когда хоронят какого-нибудь хорошего человека и хотят, чтобы он вернулся ояви, в его гробу делают дырку.
Старик Иннокентий вдруг впал в молчание. Он это часто делает—то тараторит, а то вдруг как замолчит. Я потом понял, что он эти паузы просто не замечает. Жизнь в одиночестве атрофирует чувство времени.
-- А Русское устье, -- проснулся Шахов, – это ояви Великий Новгород. Мы здесь еще раньше эвенов поселились, не говоря уже о якутах. Юкагиры только раньше нас. Старики рассказывали, что предки наши приплыли сюда на кочах по Голыженской протоке – от удушья спасались, болезнь такая (грипп – Д.С-М.). И остановились там, где Елонь впадает в Индигирку. И построили 14 домов, кабак и баню.
Рассказ Шахова дополняют исследования ученых. Приплыли сюда новгородцы без женщин, ради продолжения рода приходилось жениться на юкагирках. Своих девушек выдавали за местных парней неохотно: только если тот принимал крещение и переезжал в дом невесты. Потом было еще одно пополнение Русского устья – в 17-м веке с юга пришли казаки, осваивавшие северную Сибирь. Постепенно русскоустьинцы все более становились похожими на азиатов – глаза сужались, лица расширялись носы сплющивались. Когда смотришь на них, вспоминаешь сказку про щелкунчика. Пожертвовав оболочкой, они сохранили главное—язык, культуру, веру.